Ноябрь 1941


ПЕСНЯ ЗАЩИТНИКОВ МОСКВЫ 

В атаку стальными рядами 
Мы поступью твердой идем. 
Родная столица за нами, 
Врагам преградим путь огнем. 

Мы не дрогнем в бою 
За столицу свою, 
Нам родная Москва дорога. 
Нерушимой стеной, 
Обороной стальной 
Разгромим, уничтожим врага. 

На марше равняются взводы, 
Гудит под ногами земля, 
За нами родные заводы 
И красные звезды Кремля. 

Для счастья своими руками 
Мы строили город родной. 
За каждый расколотый камень 
Отплатим мы страшной ценой. 

Не смять богатырскую силу,— 
Могуч наш заслон огневой. 
Захватчик найдет лишь могилу 
В туманных полях под Москвой. 

Мы не дрогнем в бою 
За столицу свою, 
Нам родная Москва дорога. 
Нерушимой стеной 
Обороной стальной 
Разгромим, уничтожим врага. 

1941 


КОНАРМЕЙСКАЯ

По военной дороге
Шел в борьбе и тревоге
Боевой восемнадцатый год.
Были сборы недолги,
От Кубани до Волги
Мы коней поднимали в поход.

Среди зноя и пыли
Мы с Буденным ходили
На рысях на большие дела.
По курганам горбатым,
По речным перекатам
Наша громкая слава прошла.

На Дону и в Замостье
Тлеют белые кости,
Над костями шумят ветерки.
Помнят псы-атаманы,
Помнят польские паны
Конармейские наши клинки.

Если в край наш спокойный
Хлынут новые войны
Проливным пулеметным дождем, -
По дорогам знакомым
За любимым наркомом
Мы коней боевых поведем!

1936

ЧИКАГСКОМУ ФАБРИКАНТУ

Из ящиков, расколотых снарядом,
Скатились банки в бурелом ветвей.
Убитый повар смотрит тусклым взглядом
На трафаретку “Мэйд ин Ю-Эс-Эй”.

Он молчаливо требует ответа,
Мертвец с кровавой раной на виске.
Но тот, кто скрыт за буквой трафарета,
Молчит в своем заморском далеке.

Валяющихся в поле мясом рваным
Ему из дальней дали не видать.
Его страна лежит за океаном.
Там тишь, да гладь, да божья благодать.

Он сердцем чист, доволен и спокоен.
Он прибыли откладывает впрок.
Продукцию чикагских скотобоен
В расчет за нашу кровь он выслал в срок.

Ему полгоря, что в плену поганом
Твоих малюток растерзали псы.
И он с тебя получит чистоганом
За каждый фунт чикагской колбасы.

А в день, когда добудешь ты победу,
Он, расточая сладкие слова,
За славой, как шакал, придет по следу
Израненного в смертной схватке льва.

1942-1947

ДЖИ АЙ

В дни когда изо всех подворотен Америки
исступленный, яростный слышится лай;
в дни коварства, предательств, военной истерики
для тебя я пишу эти строки, Джи-Ай.

Где б ты ни был сейчас – на Гаваях, в Германии,
на корейских плацдармах в неправом бою,
голос правды моей победит расстояния
и настигнет смятенную совесть твою.

Разве, тысячи миль перебежками вымерив
и окопного лиха хватив через край,
Касабланку, Арденны, джунгли на Тиморе
ты успел позабыть, ты не вспомнишь, Джи-Ай?

По крысиным траншеям насквозь не продрог ли ты,
день и ночь не снимая винтовки с руки,
для того чтоб жирели – будь они прокляты! –
фабриканты оружия, биржевики?

Ты оплачивал кровью, здоровьем и нервами 
грозным веком к оплате предъявленный счет,
а они набивали свинцом и консервами
твой, по-волчьи поджарый, солдатский живот.

Европейская осень, зной Океании
продирали тебя до костей, до души.
А они, подсчитав дивиденды заранее,
превращали страданья твои в барыши.

Континенты засеяв солдатскими трупами,
в дни всемирного горя не зная невзгод,
эти трупные черви с немецкими круппами
полюбовно делили кровавый доход.

Еще траур не сняли вдовы и сироты,
не развеяла горе солдатская мать,
а могилы для новых покойников вырыты,
ветер смерти гуляет по миру опять.

Чтобы снова в крови человечество плавало,
шайкой хищников загнано в атомный “рай”,
в жертву страшному идолу Желтого Дьявола
твой хозяин обрек твою душу, Джи-Ай.

Одураченный ложью, запуганный карами,
обречен ты, фашистскому зверю под стать,
сеять смерть, выжигать континенты пожарами,
разрушать города и посевы топтать.

Прежде чем президент и его офицерики
поведут тебя в бой, воронью на обед,
поднимись, настоящий хозяин Америки,
и скажи им солдатское, гневное: нет!

Дай отпор одержимым безумием каинам,
стисни руку, над миром занесшую кнут.
Или труса-убийцу, вместе с хозяином,
внуки внуков твоих навсегда проклянут.

1950

ПОРА! 

Сгущаются ночные тени.
Не сесть и не разжечь костра.
В душе обида поражений
Еще свежа, еще остра.

Мы слишком долго отступали
Сквозь этот черный, страшный год.
И кровь друзей, что в битвах пали,
Сердца стыдом и болью жжет.

Путем от Прута и от Буга
Нас на восток гнала гроза.
Ну как мы взглянем друг на друга?
Как глянем родине в глаза?

На всем пути дымятся хаты,
На всех полях войны печать.
Что ж мы молчим? Ведь мы солдаты.
Нам надо кровью отвечать.

Пора! Уже в донских станицах
Враги пытают нашу честь.
Ведь порох есть в пороховницах,
И ярость есть, и сила есть.

За то, что нам всего дороже,
За боль и горечь всех скорбей,
Рукой, не ведающей дрожи,
Ты малодушного убей.

Пора! Бестрепетно и смело
Пойдем вперед сквозь кровь и дым
И Ленина святое дело
На поруганье не дадим.

1942, на Дону



* * * 

Видно, выписал писарь мне дальний билет,
Отправляя впервой на войну.
На четвертой войне, с восемнадцати лет,
Я солдатскую лямку тяну.
Череда лихолетий текла надо мной,
От полночных пожаров красна.
Не видал я, как юность прошла стороной,
Как легла на виски седина.
И от пуль невредим, и жарой не палим,
Прохожу я по кромке огня
Видно, мать непомерным страданьем своим
Откупила у смерти меня.
Испытало нас время свинцом и огнем.
Стали нервы железу под стать.
Победим. И вернемся. И радость вернем.
И сумеем за все наверстать.
Неспроста к нам приходят неясные сны
Про счастливый и солнечный край.
После долгих ненастий недружной весны
Ждет и нас ослепительный май.

Под Ржевом, 1942



* * * 

Войны имеют концы и начала...
Снова мы здесь, на великой реке,
Села в разоре. Земля одичала.
Серые мыши шуршат в сорняке.

Мертвый старик в лопухах под забором.
Трупик ребенка придавлен доской...
Всем нас пытали - и гладом и мором,
Жгучим стыдом и холодной тоской.

В битвах пропитаны наши шинели
Запахом крови и дымом костра.
В зной паши души не раз леденели,
В стужу сердца обжигала жара.

Шли мы в атаку по острым каменьям,
Зарева нас вырывали из тьмы.
Впору поднять десяти поколеньям
Тяжесть, которую подняли мы.

Ветер гуляет по киевским кручам,
И по дорогам, размытым дождем,
Наперекор нависающим тучам
Мы за весной и за солнцем идем.

Только бы буря возмездья крепчала,
Гневом сильней обжигала сердца...
В красном дыму затерялись начала,
Трубам победы греметь у конца.

1943, Москва

ВЕСЕННЯЯ - ПЕРВОМАЙСКАЯ

Самолеты в небо поднимая,
Поднимая флаг на корабле,
Мы встречаем праздник первомая
На весенней радостной земле.

Зеленеют нам навстречу всходы,
Сыплет солнце золотом-дождем.
Вспоминая славные походы,
Мы по Красной площади пройдем.

Мы прошли по огненному следу,
В жарких схватках силы не щадя.
Наше счастье, радость и победу
Мы назвали именем вождя.

Наша юность дерзостью богата,
В наших песнях - смелые мечты.
Для родного Сталина девчата
Принесли весенние цветы.

Мы пройдем от края и до края
По Советской солнечной стране.
Лейся в небо, песня боевая,
Наша песня-солнцу и весне.

1937


РАССКАЗ ГВАРДЕЙЦА

То было в сорок первом под Москвой.
На нас валом валила вражья сила.
Крепчала стужа. Пылью снеговой
Метель траншеи наши заносила.
И танков лязг, и пушек гром не молк,
От бомб земля дрожала, как живая.
Приметно таял наш гвардейский полк,
По семь атак за сутки отбивая.
А немец жал... Из тьмы, из-за леска,
Во всей красе своих высоких башен,
До слез, до боли каждому близка,
Вставала белокаменная наша.
И мы держались...
Как-то в поздний час,
Когда у речки окопалась рота,
Я, не смыкавший трое суток глаз,
В траншее задремал у пулемета.
Мне в эту ночь такой приснился сон:
Клубится снег и дует ветер резкий,
И я, метельной пылью занесен,
Лежу за пулеметом в перелеске.
Сквозь белый иней веток мне видны
Шлагбаум, насыпь, будка нежилая.
И двое с той, с московской стороны
Идут ко мне, следов не оставляя.
Идут рядком, бок о бок, над пургой,
Вдоль проволоки, мимо старой ели,
Один в пальто и кепке, а другой
В красноармейской шапке и шинели.
Замлело сердце. Бьется вперебой.
И мне глаза слепит пурга седая.
Они остановились. Меж собой
Про нас и немцев тихо рассуждая.
Взглянув туда, где бомбой снег разрыт,
Где вьюга вьется вдоль лесных прогалин,
Ильич совсем негромко говорит:
- Готовы ли полки, товарищ Сталин?
Приспело ль время отдавать приказ?
Все ль западни расставлены для зверя?
Со всех сторон весь мир глядит на нас,
И трепеща, и веря, и не веря.. .-
И Сталин смотрит Ленину в глаза
И отвечает: - В нас твоя природа.
Железным вихрем страшная гроза
Прошла по сердцу нашего народа.
Расправил плечи богатырь-народ,
В огне боев созрел для дела чести.
Земля гудит, земля зовет вперед,
И не уйти врагам от грозной мести.
Немецким псам запомнятся навек
Воронки эти и руины эти...
Вот тут, в окопе, русский человек,
Пускай он будет третьим на совете.
Он трижды кровью присягнул стране,
Покинул для нее семью и хату.. .-
И Сталин нагибается ко мне,
Гвардейскому пехотному солдату:
- Скажи, товарищ, мне и Ильичу:
Приспело время? Будет немец свален?-
Я забываю холод. Я кричу:
- Пора их гнать! Пора, товарищ Сталин! -

И просыпаюсь...
В этот самый раз
Взгремели залпы над передним краем,
И по цепи передают приказ:
«Пришла подмога: Утром выступаем!»
С востока рдела дымная заря,
А запад мглел чернее преисподней...
Сон этот был шестого декабря,
Над занесенной снегом речкой Сходней.

1944


ВЕЛИКИЙ ГОРОД

Еще в тумане дальние посады,
Еще покой и тишина в домах,
Но день родился - и открылся взгляду
Великий город на семи холмах.

Сквозь голубую дымку, на рассвете,
Мне древний Кремль мерещится вдали,
Мне кажется, из глубины столетий
Его седые башни проросли.

В высоком небе стаей голубиной
Над ними пролетают облака,
И красных звезд граненые рубины
Вознесены в грядущие века.

Над башнями, колеблем ветерками,
Струится флаг моей родной страны.
Его народ искусными руками
Соткал из золотых лучей весны.

И, осенен летящим в небе флагом,
Приветствуя утра голубизну,
Из-за стола неторопливым шагом
Походит Сталин к светлому окну.

Там, за окном, речной струи прохлада,
Трудом преображенная земля.
Над ней холма кремлевского громада,
Как капитанский мостик корабля.

Как на высоком горном перевале,
Здесь летний воздух чище и свежей,
Отсюда солнцем залитые дали
Видны до самых дальних рубежей.

Чтоб от чукотской тундры до Дуная
Роднил людей животворящий труд,
Отсюда люди, время обгоняя,
Разведывать грядущее идут.

Быть может, на два или на три века
Они уже сейчас ушли вперед.
Послушно время, если человека
Мечта о счастье подняла в поход.

Стихии и пространства побеждая,
Он властно вводит коммунизм в права.
Его отчизна - вечно молодая,
Надежда человечества - Москва.


СИЛА СИЛЬНЫХ

Как дороги они и как близки -
Легендами овеянные были!
В те боевые дни большевики
Путь к счастью человечества открыли.

Чтоб скрылась тьма, и рухнул произвол,
И жизнь цвела в полях необозримых,
Владимир Ленин в смертный бой повел
Всех неподкупных и непримиримых.

Мы шли за ним сквозь океан огня,
Мужая в испытаньях год от года.
И нас оберегало, как броня,
Великое доверие народа.

Мы, утверждая радостную новь,
От перевала шли до перевала.
Отчизны нашей щедрая любовь,
Как солнце наши души согревала.

Сомкнув ряды, упрямо губы сжав,
Несли мы наше ленинское знамя.
Разруха, смерть, четырнадцать держав
В бессилье отступили перед нами.

Тогда мы к небу подняли леса,
Машинным гулом разбудили дали,
В один напев сливая голоса,
Мы наше счастье рядом увидали.

На радость нам в стране цвели сады,
В звенящей стали зрела наша сила,
Но солнце счастья облаком беды
Война в годину грозною закрыла.

За Сталиным сквозь океан огня
Мы шли в колоннах нового похода.
И снова нас хранило, как броня,
Великое доверие народа.

Опять в снегах алела наша кровь,
Косил людей разящий шквал металла.
Отчизны нашей щедрая любовь,
Как солнце, наши души согревала.

С победой мы пришли с полей войны.
Напев труда гудки поют героям.
Опять, неутомимы и сильны,
Мы счастье человеческое строим.

Неистощим источник сил живой.
И те, кто нашей радости не рады,
Вновь в исступленьи поднимают вой
И воздух мира отравляют ядом.

Народам, победившим царство тьмы,
Змеиный яд их злобной лжи не страшен.
Все, что трудом и боем взяли мы,
Отныне и до века будет наше.

Шаги идущих к счастью широки,
Звонка, чиста их песня боевая,
И впереди идет большевики,
Дорогу к коммунизму пробивая.



ПОБЕДИТЕЛИ

Метели виться поутру бы,
Но ветер зашуметь не вправе,
Когда серебряные трубы
Поют о нашей бранной славе.

Напев той песни неизменен,
Она звучит былинным ладом,
Как солнце, в песню входит Ленин,
И Сталин с ним шагает рядом.

И этой песни нет чудесней, -
В ней гордая душа народа.
Пойдем, солдат, за этой песней
В даль восемнадцатого года.

Пусть входит в песню год двадцатый,
Неповторим, незабываем.
В снегах, в пыли, в траве примятой
Мы вражий натиск отбиваем.

Нас душат голод и блокада,
А мы щетинимся штыками
У стен Москвы и Петрограда,
На Волге, на Дону, на Каме.

И вспять отхлынула в бессилье
Волна кровавого потопа.
И из огня родились были
Царицына и Перекопа.

Последний враг с прибрежий Крыма
Был нами сброшен в тьму заката.
Когда любовь неизмерима,
Нет меры мужеству солдата.

                     ----

После войны к заветной цели
Мы шли вперед рабочим строем.
На радость нам гудки запели:
"Мы наш, мы новый мир построим!"

Мы каждый день не праздно жили,
Испытанные вихрем боя.
Свершались радостные были
Магнитогорска, Днепростроя.

Но снова грозовые тучи
Теснились с запада, с востока,
И мы отчизны рост могучий
Хранили, как зеницу ока.

И в день июньский, на рассвете,
Вступая в бой святой и правый,
С отцами поравнялись дети
Геройством, доблестью и славой.

Мы шли в сознаньи нашей силы
Сквозь ветер смерти шагом твердым.
Земля готовила могилы
Бессчетным гитлеровским ордам.

В костре воины ревело пламя,
Кровь леденил полет снаряда,
Но над приволжскими степями
Вставало солнце Сталинграда.

И Кремль стоял суровый, строгий.
И вождь народа-исполина
В те дни загадывал дороги
От Сталинграда до Берлина.

В те годы нашей ратной славы
К нему стремились наши мысли,
И у днепровской переправы,
И на Карпатах, и на Висле.

Он с нами шел солдатским шагом,
Он сердцем чувствовал орлиным
Тот день, когда пурпурным флагом
Взметнет победа над Берлином.

Тот день настал. Пришла расплата,
Встал мир из пламени и дыма.
Нет меры мужеству солдата,
Когда любовь неизмерима.

                    ----

В народной памяти нетленны
Дороги, пройденные с боем...
Поют гудки, скликая смены:
"Мы наш, мы новый мир построим!"

Как широки просторы пашен!
Как мысль в стремленьи неустанна?
Как зримо зреет счастье наше
В свершеньях Сталинского плана!

Вот подвиг жизни нашей честной!
Сверкай, тридцатилетья дата?
Мы верим в жизнь, мы славим песней
Труд пахаря и труд солдата.

Напев той песни неизменен.
Она звучит былинным ладом.
Как солнце в песню входит Ленин.
И Сталин с ним шагает рядом.

1947